Мемориальный центр Катастрофы европейского еврейства и героизма Яд ва-Шем (дословно с ивр. – рука и имя) находится в Иерусалиме, на холме Памяти. Яд ва-Шем не просто крупнейший музей Холокоста (дословно – катастрофы). Это и научно-исследовательский институт, изучающий детали событий Второй мировой с огромной библиотекой и архивом. Хранящиеся в нем документы послужили, в том числе, основанием для свидетельских показаний на процессе против гитлеровского палача Эйхмана, который проходил в Иерусалиме.

Но Яд ва-Шем – это и кладбище для тех, кому некуда больше идти скорбеть по убиенным родственникам.

В Зале имен потомки жертв нацизма могут внести имена погибших в «Лист свидетельских показаний». Но самое важное, что можно сделать в Яд ва-Шем – оставить заявку на поиск пропавших без вести родственников, указав имя, дату и место рождения, местность, где теряются следы погибшего. В Яд ва-Шем будут искать. Иногда – месяцы, иногда – годы, но что-нибудь найдут непременно: путь ли следования пропавшего, встреченных ли на пути людей, а если удастся, то и останки.  

 

7 утра. Подъем. Солнце, жара. В августе в Израиле всегда солнце и всегда жара. Но спать все равно хочется, а тащиться в Мемориальный центр Яд ва-Шем – нет. Зачем, спрашивается, мне эти страсти про концлагеря? Про абажуры и сумочки из человеческой кожи, матрацы и подушки, набитые женскими волосами, и свечи из жира – я знаю. Про число жертв – тоже. Над «Списком Шиндлера» рыдала. Дайте мне жить спокойно уже, а?! Сколько можно насиловать мой мозг! Тем более, следующим пунктом программы пребывания в Иерусалиме – розовый сад в центре города. Я лучше сразу – в сад. Без всяких мемориальных центров.

Разумеется, ехать пришлось. То есть моими желаниями и не интересовались вовсе. Программа расписана, группа ходит гуськом.

Долгое муторное карабканье на автобусе на холм Памяти. Иерусалим расположен на горном хребте, там все дороги вверх-вниз. Раннее утро, жара и горный серпантин впридачу - мути-и-и-т…

Добрались. Музей на поверку оказался необъятным парком, в котором свободно разбросаны павильоны и скульптуры. Ось – аллея Праведников Мира, названная так в честь людей разных национальностей, которые укрывали евреев от нацистов. Каждое дерево носит имя праведника. Деревьев на аллее невидимое множество. Что делали фашисты с укрывателями – я знаю. Поплохело.

Потом – Зал имен, где увековечены замученные фашистами. Полумрак и много-много табличек с именами. Шесть миллионов.

Потом – Зал памяти, похожий на барак, внутри – мозаикой на полу названия 22 концентрационных лагерей и мест массовых расстрелов. В склепе перед вечным огнем – прах жертв Катастрофы. Потом – залы, где нет фотографий с искалеченными телами и орудиями пыток из учебников истории. Есть только фото пустых выжженных селений, пустых газовых камер и цифры. В Кракове столько-то, в Варшаве столько-то, в Виннице… Долина Погибших общин. Уничтожено пять тысяч.

Детский мемориал. Круглая зеркальная комната. Ничего нет. Только свечные блики в темноте. И голос перечисляет имена погибших детей. Без пауз. Каждое имя звучит однажды в несколько лет. Самое страшное место на Земле.

Я больше не хочу в розовый сад. Я не хочу фотографироваться. Мне наплевать на солнце и жару. Я никогда не пойму людей, идущих умирать за кого-то. Я никогда не забуду 60 миллионов погибших.