Для начала — цитата. «Карпенкофф (о, эта извилистая дама)... первой зашла за стойку, подпрыгнула и села на нее. Оделась госпожа Карпенкофф соответствующе: рискованно узкий комBINезон из живородящего шелка, хрустальные туфли, белое ожерелье из сверхпроводников, левитирующее вокруг ее нестарой шеи.
— Благородные ваны! — обратилась она ко всем. — Есть чистое предложение. Мы все, вершители проекта ГС-3, теперь, когда процесс плюс-директно перетек в фазу накопления, имеем полное L-право отдыхать не только бетонно, но и прозрачно. Я объявляю сегодняшний день ПЕРВЫМ ДНЕМ ПРОЗРАЧНОГО ОТДЫХА. Сейчас каждый из нас приготовит свой cocktail...
Все одобрительно задвигались.
— Тогда начнем, рипс уебох! Господин полковник, вы трясете первым... И не спорьте с ex-амазонкой».
Это Сорокин, «Голубое сало». А госпожа Карпенкофф — разумеется, женщина будущего. То есть вот еще немного подождем, наступит будущее, и все женщины станут такими. По крайней мере, так мечтал несколько лет тому назад писатель В. Сорокин.
В «Голубом сале» эпатирует все — и сюжет, и слова, и идеи, и смыслы. Все, за исключением женщины будущего — госпожи Карпенкофф. Здесь эпатаж не вышел, потому что абсолютно все писатели, склонные кинуть взор вперед во время, видят ее абсолютно одинаково. Формула, по большому счету, сводится к двум словам: раскрепощенная и деятельная.
Героини Вадима Панова одаривают своей щедрой любовью героев, а если что, могут играючи предсказать будущее и подраться на равных с, казалось бы, непобедимым врагом. Защищая при этом мужчину. Вот какое оно, настоящее счастье. Когда женственность остается и даже усиливается, а беспомощность, физическая слабость и другие, в общем, трогательные, но все-таки обременительные качества уходят без следа.
Да что там современные фантасты — те же дедушки Стругацкие еще при Брежневе с восторгом смаковали звездолетчиц будущего. Звездолетчицы умели пилотировать свои тарелки, биться с инопланетянами и создавать новые города не хуже мужиков. При этом они вовсе не были ни крокодилицами, ни стеснительными недотрогами.
Но и Стругацкие тут никакие не первопроходцы. Эта формула работала еще и в XIX столетии. О чем мечтал хрестоматийный и набивший всем оскомину
Н. Чернышевский? «Есть несколько дам в нашем платье, но видно, что они оделись так для разнообразия, для шутки; да, они дурачатся... на других другие, самые разнообразные костюмы, разных восточных и южных покроев, все они грациознее нашего; но преобладает костюм, похожий на тот, который носили гречанки в изящнейшее время Афин, — очень легкий и свободный... Как это платье скромно и прекрасно! Как мягко и изящно обрисовывает оно формы, как возвышает оно грациозность движений». («Что делать?», четвертый сон Веры Павловны).
Однако в свободное от этих сатурналий время «новые гречанки» должны вовсе не лежать в пенистых ваннах, а стрекотать, как кисиньки, на швейных агрегатах, зарабатывая наравне с мужчинами насущный хлеб.
Разве что в «Кыси» Татьяны Толстой женщина будущего предстает в виде необразованной, нахальной, опустившейся и непытливой хрюшки. Но это —
уже женская мечта о настоящем счастье.
Сделать стартовой
