Я познакомился с Тимуром этим летом в Питере. Где-то на улице в центре. Почти случайная встреча, общие знакомые, необязательный треп. Пожали руки, как водится. Я собирался в отпуск, Тимур — на каникулы. Мы поговорили недолго, потом подошли еще ребята и девчонки, но Тимура я почему-то запомнил. Невысокий, очень вежливый, с предельно грамотной и хорошо построенной речью. Я тогда еще подумал — надо будет потом, осенью, что ли, в Питере увидеться и, может, задружиться, вроде нормальный пацан.
Теперь я узнаю подробности о жизни Тимура из сводок новостей: что он был гитаристом в панк-группах Sandinista! и Distress, что несколько дней назад вернулся с гастролей по Швеции и Финляндии, что учился на философском в универе и что панк-рок, по словам замдекана, совсем не мешал учебе. Что было ему 20 лет.
И все это — в прошедшем времени. Воскресным вечером 13 ноября Тимур Качарава был убит возле книжного магазина «Буквоед», в самом центре Петербурга, на площади Восстания. Несколько ножевых ранений в шею. Макс, еще один молодой музыкант, стоявший рядом, выжил — видимо, били насмерть, но промазали.
На двоих студентов напали человек 10–12. Никаких терок не было — напали с ножами, и вся драка длилась секунды.
Тимур был анархистом и антифашистом. Он участвовал в добровольных социальных проектах питерской неформальной молодежи, в частности, вместе с друзьями кормил бездомных на улицах специально приготовленной для них горячей пищей.
У Тимура были стычки с фашистами — в середине октября фашики плеснули ему в лицо газом из баллона, а за несколько часов до смерти он говорил друзьям, что, мол, подозрительно это и нехорошо: весь день вокруг крутятся наци-скинхеды. Бытие неформального музыканта в большом российском городе — дело рисковое, скинов бояться — на улицу не выходить. Тимур, говорят друзья, и не боялся, просто смотрел по сторонам.
Недосмотрел.
Стоп. Что значит — недосмотрел? Что это значит? Что хорошо успевающий в учебе студент хорошего вуза в центре города, претендующего быть культурной столицей России, должен все время озираться, каждую секунду ожидая нападения 10–12 скинов с ножами? Должен все время ходить с друзьями толпой? Толпой, собственно, и шли. Ребята зашли в кафе, а Тимур с Максом остались на минутку улице, докурить. И тут те, кто выслеживали, бросились на «добычу».
В Сети по поводу смерти Тимура уже началась какая-то возня. Мол, а откуда вы знаете, что это фашисты, а может, это просто хулиганы... Я не знаю, я там не был. Но я говорил с друзьями Тимура, с теми, кто видел его кровь на асфальте. У них нет никаких сомнений. Убили за антифашизм, за взгляды и за действия, за помощь бездомным (фашисты считают их «отбросами нации»).
Мне скажут: он сам нарвался. Не надо было заниматься антифашизмом.
Я отвечу: вы это серьезно? В России сегодня нельзя быть антифашистом? А кем же тогда можно и надо быть? Обывателем, наблюдателем? Смотреть спокойно на «Правый марш», на то, как хором кричат «Хайль Гитлер!», на то, как проверяют документы по национальному признаку, на то, как «национальный признак» используют не по назначению в предвыборных роликах, на то, как граждан великой страны от моря до моря пытаются сделать местечковыми патриотами, испытывающими ненависть к «понаехавшим»?
Я понимаю, что нельзя делать вид, что все хорошо. Я понимаю, что ответ должен быть несимметричным и потому девиз «В руки ножи!» — не катит. Я понимаю: это значит, надо заниматься политикой, хотя заниматься ею — ну такой гимор и так неохота...
Я все это понимаю. И надеюсь, что это не только мое понимание. Потому что иначе — война. Я понимаю...
А сейчас я просто скорблю. Вместе с друзьями Тимура, однокурсниками и, конечно, родителями.
Вечная память тебе, Тимур! Все говорят, ты был отличным парнем.
Сделать стартовой
