Вогульские танцы
Есть хорошая поговорка, что у человека, нашедшего свое место в жизни, не бывает хобби. Я люблю туризм, но туризм для меня — это не хобби. Это способ проведения свободного времени, способ встречи с друзьями и общения. Наконец, пишу-то я про Урал (разве что в молодости грешил с галактиками и разными туманностями Андромед), поэтому путешествия для меня заодно являются и сбором материала. Кстати, и столичные глянцевые журналы любят промеж описаний туров на Мальдивы и в Шри-Ланку вдруг втиснуть этакого отечественного монстрика: путешествие по речке Какве от деревни Верхние Козлы до села Сухонавозово — круто!
Насколько я могу судить по своему опыту, склонность к туризму передается только посредством личного контакта, как венерическая болезнь. Нашлись добрые люди, которые взяли меня за руку и повели в поход. И все — ек! — я попал, влип и заразился. Теперь сею вирус среди своего ближнего окружения. Окружение вроде бы не в претензии.
Активный туризм бывает многих видов. Я попробовал почти все способы. Горный поход мне оказался не по плечу. Пока заберешься на перевал, так намучаешься, что тебя просто тошнит на все эти величественные панорамы. Помню ощущение краха собственной жизни, когда, задыхаясь, сидел где-то за облаками на глетчере, грыз сырокопченую колбасу со сгущенкой, заедал льдом из-под задницы и думал, не зарубить ли мне ледорубом самого себя, как Троцкого?
Зато велопоход очень понравился. Полное ощущение распахнутости мира. Езжай, куда хочешь. Только вот в глухих деревнях люди недоуменно спрашивают: а чего вы продаете? Никто из здравомыслящих крестьян не верит, что кататься на велосипеде можно не только в райцентр за выпивкой. Главный недостаток велопохода — вечные проблемы с водой. Или водоем есть, а дров вокруг нету, или дров навалом, а до воды — семнадцать километров, если напрямик. Плохо еще и то, что хорошие места возле трасс обычно всегда заняты, а по отечественным картам можно приехать куда угодно, кроме того места, которое нужно. Помню, однажды запланировали ночевку у Белоключевского водохранилища на речонке Уй в Челябинской области, прикатили, а там… В общем, полный Уй, а не водохранилище.
Однажды взяли меня в поход на снегоходах. Меня все время трясло так, будто я кубарем катился с лестницы. В такое путешествие нужно брать с собой два запасных скелета. Мчишься — вся физиономия снегом залеплена, ничего не видно; на башке шлем, и слышен только грохот движка. Съедешь с трассы — каждые три минуты снегоход вязнет. Спрыгивай в снег по самые уши и вытаскивай этот трактор, который весит чуть ли не полтонны.
На конях тоже интересные походы, только все портят кони. Они, оказывается, действительно очень привередливые и ранимые. При этом постоянно что-то едят и не хотят идти, куда им приказывают. Их постоянно требуется мыть и чесать, а поить их — вообще наука. Не дай бог, коню вздумается побежать. Нужно, чтобы вы были привинчены к седлу на болты с гайкой и контргайкой. Потому, если в вашей жизни вопрос с детьми еще не решен, то в конный поход лучше не ходить.
В общем, на своем опыте я убедился, что лучшие походы — водные. Конечно, водные походы бывают разные. Есть шесть категорий сложности. Самая сложная — шестая, водный слалом. Это когда вода в реке несется, как в унитазе, катамараны переворачиваются, а людишки тонут даже в спасжилетах и трезвые. Я добрался до четвертой категории и решил, что дальше мне не нужно. Это уже не отдых, а гольный экстрим. Адреналина, конечно, столько, что кровь горит, но я отправляюсь в путешествие не за адреналином. От путешествий требуется простор для души, покой для медитации. Когда нервы связаны в узел, который то и дело дергают на разрыв, — это уже не отдых, а в чистом виде теория Дарвина и приключения на свое одно очень важное место.
Из всех походов лучший — майский, который открывает сезон. К нему готовишься всю зиму, предвкушаешь его, составляешь длинные списки вещей. Но когда он начинается, главное — не увлечься. А то бывали случаи, когда у человека от майского похода оставались лишь две фотографии. На одной он стоит на вокзале «Пермь-II» улыбающийся, в новых сапогах и чистой одежде, с только что открытой бутылкой «Хольстена» в руках. А на другой, снятой через неделю, друзья заносят его домой грязного, пьянущего и ничего из случившегося не отразившего.
Пьянство в майском походе — отдельная тема. Почему-то в летних походах пьянство как-то не приживается, а в майском — как родное. В моем романе «Сердце Пармы» рассказывается о страшных и древних лесных воинах — вогулах. Они скакали на боевых лосях в деревянных доспехах, всех рубили в капусту и вообще безобразничали в тайге. Мои друзья заявили мне, что в майском походе они тоже будут превращаться в вогулов. Овогулившийся человек — это человек, три дня пивший на свежем воздухе и спавший на сырой земле. Рожа у него кирпичного цвета, покрыта грязной щетиной, глаза заплыли, волосы свалялись, руки порезаны крышками банок с тушенкой, которой он закусывал, спина прожжена костром, шапка и сотовый телефон потерялись, штаны порваны. Это очень счастливый человек. В обычной жизни он был начальником какой-нибудь фирмы или программистом. Всю зиму он был сжат стенами офисов, салонами автомобилей, улицами, душа его была стиснута обязательствами, нормами, приличиями, вежливостью — а сейчас развернулась во всю ширь.
На взгляд со стороны овогуливание представляется обычным свинством, но это не так. Внутренне оно весьма структурировано культурой. Новички — на туристском жаргоне «чайники» — думают, что овогуливание — это полная свобода и раскрепощение нравов. «Чайники», как правило, молоды, и эту раскрепощенность трактуют в смысле возможности лесного секса. «Чайники» пытаются утягивать своих подруг в чащу, забывая о комарах, муравьях, клещах и случайных грибниках. «Чайники» с подругами уединяются в палатках, не подозревая, что за стенами палатки все отлично слышно, и вся группа в курсе смены позы или темпа. Но вогулы — люди деликатные и никогда не оскорбят «чайника» советом. Однако походные романы обычно не распространяются на дальнейшую городскую жизнь.
Есть еще и третья категория любителей майского похода. Рыбаки — существа абсолютно неадекватные и очень бодрые. Рыбаки забывают, что в мае рыба еще не прилетела с юга. Весь год рыбак собирает в баночки какие-то блесны, закупает наживку: резиновых рыбок и пластмассовых мух. В начале похода рыбак обычно вменяем, но уже к первой ночевке его начинает клинить. Он рыбачит днем и ночью, на воде и на суше. Экипаж, в который затесался рыбак, легко опознать по рваным ушам, потому что все время сплава рыбак мечет с катамарана в реку свои закидухи с крючками. Рыбака все ненавидят, потому что он не ходит за дровами, не ест, когда еда еще горячая, ни с кем не пьет, а палатку ему ставит жена. Рыбу рыбак не ловит, потому что «че-то клева нет…», но зато отлично знает, под какой корягой какая рыба стоит, на каком перекате она пасется, в каком омуте ее «просто туча». В лучшем случае рыбак возвращается из похода с какой-нибудь заплесневелой щукой, но обычно — только с негодованием: «Там такая яма была, а эти гады мимо проплыли!»
После майского похода на сезон обычно выпадает еще два. Один — тоже сплавной, но уже без ажиотажа, неспешно. Другой — на автомобилях.
Лавка Гарри Поттера
Урал для автопоходов необыкновенно интересен. Исключительно комфортное место — озеро Тургояк. Его давно уже облюбовали местные бизнесмены, и все озеро застроено коттеджами и кемпингами. На Тургояке есть даже своя Ривьера. Вообще-то моя компания не любит людных мест, но однажды нас туда занесло. Водитель совершенно не мог справляться с управлением, потому что вокруг ходили толпы голых и загорелых девушек. Так и ехали: один за рулем, другой сзади держит его голову за уши, чтобы не вертелся. Совсем иное озеро Зюраткуль. Оно словно из книг Толкиена: дикое, пустынное, мрачное, окруженное высокими синими горами. Боишься, что под колеса попадет какой-нибудь хоббит.
Башкирия хороша климатом, природой, но дорог — мало. К рекам ведут сплошь какие-то проселки, где в непогоду можно крепко застрять. Урал изумляет обилием ландшафтов: словно вся планета в миниатюре. В Пермской области — готические темные ельники на увалах, а в Свердловской — светлые солнечные сосновые леса на «матрацевидных» скалах. В Челябинской области — крутые горы с останцами на вершинах, а через час — выжженные степи с перекати-полем и поселками, где в парках стоят засыпанные песком целинные трактора-памятники. В поселке Варна вообще громоздится таинственный обломок Бухарского эмирата — мавзолей Кешэнэ. Здесь в окрестностях — маленькая Европа: казачьи станицы Париж, Берлин, Лейпциг, Фершампенуаз…
По моему мнению, автопоход должен отвечать двум требованиям: быть информационно насыщенным и стилистически цельным. Разумеется, посредством коньяка можно добиться стилистического единства чего угодно. Зато женщины гораздо щепетильнее: записывают исторические сведения, неутомимо меняют флешки в цифровиках, скупают в попутных музеях все путеводители. Хорош тур по уральским городам-заводам: Сатка — Куса — Златоуст — Миасс — Кыштым — Сысерть — Каменск-Уральский… Посмотришь на те городишки, и зло берет: из наших Суксуна или Кунгура такие конфетки можно сделать: с пляжами, ресторанчиками, церковками и мемориальными пушками, а что имеем? Трущобы, блин.
Хотя и ужаса настоящего у нас тоже нет. Ужас мы видели в городе Карабаш. Стоят здания с выбитыми окнами; повсюду гигантские отвалы, на которых не растет ни былинки; по дорогам бродят какие-то зомби, словно из фильмов Ромеро — то ли обколотые, то ли выжженные алкоголем дотла. А в центре города — ядовитый зеленый пруд, и над ним фантастический бетонный завод с лесом огромных дымящихся труб. Не хватает только ржавых терминаторов.
После обильных возлияний всегда хорош Аркаим. Вообще-то это заповедник, городище древних ариев, чей народ прошел здесь четыре тыщи лет назад. Но у археологов нет денег на охрану объекта, вот и пришлось им устроить здесь нечто вроде исторического Диснейленда: музей печей, могильники-новоделы и прочее подобное. От туристов нет отбоя. Забавнее, что Аркаим приглянулся различным экстрасенсам и сектантам. Они живут там таборами все лето, молятся, поют, всякие обряды творят, совершают мелкие чудеса. Аркаим для них — точка, где снисходит космическая энергия. Для них открыли специальный магазинчик в духе Гарри Поттера. Там можно купить самую дикую чушь: пирамидки, заряженные энергией, хрустальные шары, говорящие черепа, пепел Тамерлана в таре по триста грамм… Мои друзья считают, что Аркаим целебен с похмелья.
Былинные пейзажи надо ехать смотреть на север нашей области — горы и долы, сизые валуны, бревенчатые храмы, кресты с кровлями. А на севере Свердловской области — Альпы, только без ледовых пиков: хребты гор, каменные развалы морен… В общем, полное разнообразие.
Я не знаю, стоит ли уральский туризм — хоть водный, хоть автомобильный — сравнивать, например, с европейским. Везде своя прелесть, свои критерии комфорта. Мне интереснее здесь. И в своем выборе я не чувствую одиночества, потому что, хоть сейчас и зима, руки моих друзей уже начинают незримо сжиматься на моем горле: «Говори, куда поедем летом!».
Я помню
Алексей Иванов:
Деда моего звали, естественно, Иван Иванов. Он был пограничником в Брестской крепости. Перед началом войны его послали на легендарную 9-ю погранзаставу, ту самую, которая под командованием будущего Героя Советского Союза Кижеватова две недели отбивалась в глубоком окружении, а потом несколько месяцев выходила к нашим. Бабушка до конца войны не знала, жив ли ее муж. А он, оказывается, стал диверсантом, его забрасывали к фашистам. Дед и бабушка встретились только в начале 1945 года. Встретились очень удачно, потому что в конце 45-го родился мой отец.
Я не знаю, стоит ли уральский туризм — хоть водный, хоть автомобильный — сравнивать, например, с европейским. Везде своя прелесть, свои критерии комфорта. Мне интереснее здесь. И в своем выборе я не чувствую одиночества
Пьянство в майском походе — отдельная тема. Почему-то в летних походах оно как-то не приживается, а в майском — как родное