Из зтм.*

Читатель знакомится с Автором. — Автор знакомится в Париже с Колей — Первый задушевный разговор, и кажется, что так будет всегда. — Автор видит Колю на работе на картине Филиппа Гарреля, в которой сам снимается и которая получает приз в Венеции. — Автор узнает, что Коля получил приз за свой фильм «Вдвоем» в Каннах. — Встреча с Колей на прошлой неделе в Москве и несостоявшееся интервью. — Автор едет на монтаж новой работы Хомерики «977» и находит ее на студии им. Горького в хрупком состоянии. — Коля Хомерики пытается ответить на вопрос, как это все получилось и зачем это нужно.

зтм.

 

Спустя два месяца я искал актера для спектакля «Чайка», который должен был быть поставлен в одном парижском парке, где есть такая гудящая, как симфония, будка из бамбука. Гийом мне рассказал, что Коля учится в киношколе «Фемис» и дал мне номер его телефона. Я позвонил и предложил ему стать актером. Коля сразу заинтересовался, но говорил так тихо, что я едва его слышал. Мы встретились. Пили пиво на тротуаре. Он совсем отвык пить так пиво по-московски, где придется. Сказал, что работает на «фильме», а я услышал на «фирме», и некоторое время удивлялся, думая, что он бизнесмен. На нем был мятый, очень идущий ему пиджак, стоптанные ботинки и в руках он нес толстую кипу какого-то сценария, с которой, как я понял впоследствии, он не расставался. Мы долго и воодушевленно говорили о кино, собственно, это был единственный раз, когда мы говорили так долго и воодушевленно, однако я подумал, что теперь так будет всегда. Вспоминали наше общее первое потрясение от увиденных когда-то фильмов Леоса Каракса. Помните, может быть, «Дурная кровь», «Любовники с нового моста», «Boy meets girl» с Дени Лаваном, Жюльет Бинош, Мирей Перье. Вдруг Коля мне говорит, да я только, что с ним, с Караксом,  встречался. Мне было все это странно и интересно, даже как-то не по себе.

Каким-то образом, я убедил Колю пригласить меня в массовку в фильм Филиппа Гарреля «Нерегулярные любовники», в котором Хомерики работал. Гаррель стал для меня особым этапом в моем образовании. Жан-Люк Годар поставил его фотографию в свою «Историю кино», как образ режиссера-художника, бескомпромиссного, сумасшедшего. Названий его фильмов «Я не слышу больше гитары», «Она провела столько часов под солнечными лучами», «Хрустальная колыбель», «Свобода. Ночь», на мой взгляд, достаточно, чтобы дать понять, что речь идет об очень особенном, хрупком кино. Помню тот день,  когда я приехал примерять костюм: зеленую армейскую куртку с отпоротыми нашивками, коричневые вельветовые штаны и жмущие ногу кожаные ботинки из шестидесятых. В таком виде я оказался на съемочной площадке «Нерегулярных любовников» в клубе «Бюс Палладьом», культовым месте эпохи, а сейчас дорогом увеселительном  заведении, где собирается золотая молодежь в полосатых костюмах, с аккуратными прическами, нюхает кокаин и пьет шампанское «Моэт и шандон». Весь этот клуб-будуар с блестящими дискотечными шарами, зеркалами, коврами, был забит кинооборудованием и лишь маленький закуток был специально приготовлен для сцены. Я сидел в углу и внимательно вслушивался в происходящее. Мне кажется, это была моя лучшая, да, впрочем, и единственная, киношкола. Коля был ассистентом режиссера. Я удивлялся, как с его вальяжностью, медлительностью, он оказывается способным руководить этим процессом. Все постоянно приходили спросить у него, что делать, и каждому он отвечал так, что после этого тот снова осознавал свое местонахождение, пространство и задачу. Он ставил мизансцену, просчитывал расстояние одновременно, помогал расставлять декорации, их убирать. Коля говорил, что никогда не думал, что способен работать так много для другого человека и это принципиально отлично от того, когда снимаешь свое кино. Я не очень понимал эти слова и сейчас мне еще до конца они не ясны. Тут есть часть  личного опыта, непередаваемого разговором. Помню, после съемки нам пришлось даже выносить помойку, и он сказал что-то типа: «Все это – дорога к Каннам». Моя роль «завсегдатая Бюса Палладьома» заключалась в том, что я подходил к канапе, здоровался с расположившимися на нем друзьями такими же «завсегдатаями» и садился с ощущением, что я снова дома. Камеру включали, а у меня не получалось просто подойти, всякий раз где-то в сознании срабатывал защитный механизм, что я играю в игру. Тогда Филипп Гаррель спросил меня, сколько мне лет, на что я ответил 23. «Осознай, что перед камерой ты проживаешь одну минуту твоих 23 лет». Это помогло: длилось ровно тридцать секунд, но я оторвался от короткого замыкания мыслей. «Нерегулярные любовники» - трехчасовая черно-белая картина про любовь двух подростков на фоне революционных событий 68 года вышла на экраны, получив награду на последнем Венецианском фестивале.

Затем я стал жить в одной из комнат той квартиры на «Урке», подрабатывая ночным портье в гостинице. Коля занимал соседнюю комнату. Он где-то постоянно пропадал, назначая по десять встреч на день в кафе. А затем он неожиданно уехал в Россию, снимать дипломную работу с французской съемочной группой что-то, не имевшее пока ни сценария, ни актеров. Долгое время у меня было от него никаких новостей, лишь изредка какие-то общие знакомые доносили разные слухи, в частности, что он получил награду на Каннском фестивале за фильм «Вдвоем». Как ни странно слух подтвердился, но все это в порядке вещей. Кино – не спорт, фестиваль – не спартакиада, хотя параллели провести и можно. «Важно выиграть, потом ты просто получаешь возможность существовать, и снимать фильмы. Лучший же режиссер в мире скорее всего никогда и не попадет в Канны», - говорит Коля, и я чувствую, что его лично интересует больше других именно такой режиссер, никуда не попавший.

«Вдвоем». Я посмотрел этот фильм, и меня привлек один план: две ровные параллельные башни спального района Москвы, между ними долгая, идущая мимо гаражей и топи, асфальтовая дорога, зима, редкие человеческие фигуры. План взят взглядом из квартиры, в которой сын (Артем Смола), немного свалившийся с Луны, и умирающая мать (Наталья Коляканова). Этот план с параллельными домами как бы пойманная метафора отношений двух близких людей, близко и далеко. От матери к сыну через комнату привязана веревка – на случай. Однажды мать будит сына среди ночи и просит снять коробочку с приготовленной одеждой  с антресоли, говорит, чтобы гроб выбрал обычный, сосновый. Потом сын и мать на прогулке у реки. Маленькая полоска берега на переднем плане, в реке два тяжелых непонятно кем поставленных куска бетонных глыб, похожие на ненакрытые столы. Река приходит и уходит. После он в ванной, стирает рубашку. Мама умерла. Внезапно, как случается в жизни, вдруг, неуловимо; как локоть, который близко. Затем очередь формальностей. Приходит милиционер, выясняется, что квартира снимается без договора, нужно передать в середине паспорта взятку. После взятки - пустота, темнота, наверное, идущая кругом голова, чистый белый лист бумаги.

Оказавшись в Москве, я встретился с Колей Хомерики в центре Москвы, чтобы взять у него интервью. Я узнал, что он монтирует на киностудии имени Горького в студии «Метроном» свой первый полнометражный фильм «977», продюсируемый Арсеном Готлибом, одним из немногих серьезно занимающихся авторским кино в России, известном как продюсер фильма «Москва». Коля ждал меня в салоне Интернета, как всегда немного чем-то утомленный, слегка замученный всеми. Мы пошли выпить по стаканчику в соседнее кафе. Он взял две стопки чачи, тут же пожалев, что не водки, а для меня темное пиво «Крющовице». Я достал новый, сверкающий диктофон, который мне вручили, как трофей, в редакции, отхлебнул несколько больших глотков пива, проверил уровень записи, попробовал на «раз, раз», помешкал минуту, и вдруг понял, что никаких вопросов у меня нет. Я выключил диктофон, спрятал его в сумку, и спросил его: «Как дела?» Он ответил: «Нормально». После этого замолчал, и я начал сбивчиво и долго рассказывать как дела у меня. Потом он заказал еще стопку, дал мне кассету своего фильма, а ему своего, расплатился за нас двоих, и мы пошли по улице, потерянные, без дел, куда глаза глядят. Периодически ему кто-то звонил, и он что-то с неохотой отвечал. Минут через пятнадцать мы разошлись.

Я приехал в монтажную, узнал, что «977» - мистическая драма, происходящая на территории секретного НИИ в семидесятых годах. Фильм пока находится в том хрупком состоянии, когда много разговора и посторонних взглядов могут повредить. Я и не стал соваться, а спросил, как же у Коли получается делать кино, ведь явно, что быть талантливым режиссером недостаточно, чтобы снять в наше время фильм, особенно в России. «Я всех выслушиваю, не спорю,» - ответил Коля, а потом рассказал автобиографические факты, меня поразившие. Где в голове всегда была идея – делать то, что выбрал лучше других, именно поэтому приходится отказаться от многого, следуя за одним. Коля получил экономическое образование, учился в Голландии, занимался бизнесом бытовой химии в Бельгии, хотел играть музыку, быть актером, но выбрал кино и смог неожиданно для себя поступить на Высшие режиссерские курсы, а затем в «Фемис». Секрет простой: необходимое приходит само, главное в тот момент, когда оно приходит, суметь с ним правильно обойтись, и тут возникают отношения с людьми вокруг, проявляется твоя степень заинтересованности и твоя способность управлять собственными внутренними и внешними ресурсами. В общем, организация – нужное слово для создателя фильма. Как сравнил Василий Кандинский талант с дикой лошадью, которую необходимо обуздать. Как в бизнесе, рассчитать возможности и совместить с идеей. За два дня, например, сложно организовать сцену с двадцатью актерами, поэтому не стоит браться за заведомо невозможное, когда даже простые вещи на поверку сложно достигаемы. Дальше - уже личное, тот туман, из которого приходит артист, и в который он затем возвращается, а  свет дня уходит при этом на встречи с нужными людьми, на налаживание связей, создание репутации – все те банальности, о которых говорят с легкой утомленностью в голосе.

           

*зтм — буквально: затемнение, из профессионального сленга кинематографистов

           

Станислав Маль впервые напечатался в «Re:Акции» в ее пилотном номере – про то, как работал в Париже моделью. За это время он успел закончить во Франции одно из своих трех образований, снять фильм и спешно эвакуироваться в Москву. Похоже, он привез Париж с собой – в глазах и вообще. Девушки, видя эти глаза, сами пытаются познакомиться с ним в кафе. Знакомые, телефоны которых он потерял, сами сталкиваются с ним на бульварах. Через неделю в Москве Стас оказался в курсе ее жизни больше, чем многие из тех, кто никогда из нее не уезжал.

С ним легко встречаются люди, которые никому больше принципиально не дают интервью. Например, Николай Хомерики. Наверное, потому что Стас никогда не встречается с людьми только ради интервью.