— Спину прогни сильнее… руку согни… шею вытяни… и лицо, лицо посерьезнее! — командует фотограф.

Я щурюсь от яркого студийного освещения и думаю лишь о том, как глупо все это выглядит со стороны: на столе корячится голая телка с напряженными мышцами и строит неестественные гримасы. Очень сексуальное зрелище...

Знали бы читатели глянцевого мужского журнала, каким образом изготавливаются откровенные фотографии с изгибами и прочими прелестями, — вряд ли польстились бы на них. «Там не то что не встанет — там отвалится сразу», — так говорит моя подруга.

Конечно, это был неправильный поступок. Человек, который хочет в будущем делать серьезную общественно-политическую карьеру, не должен совершать таких глупых нескромных выходок. Но, черт возьми, когда, если не в восемнадцать лет?

После съемок было очень много вопросов от знакомых о том, как это было. Почти у всех, кто не знаком со съемочным процессом, есть некоторые стереотипы относительно того, как оно выглядит на практике.

 

Съемки длились часов восемь, не считая тех двух часов, которые были потрачены на грим и укладку волос. Макияж, кстати, делают неестественно ярким, потому что в кадре лицо выглядит совсем иначе и краски немного «смягчаются». Но макияж — это ерунда, хрен с ним. Сами съемки — это дьявольски трудный процесс. Стоять по полчаса в одной позе неудобно («Выпрями спину, живот втяни, левое плечо опусти, попу отклячь, руку приподними»), сидеть неудобно, даже лежать неудобно. На следующий день я не могла встать с постели. И все это ради шести кадров, которые в итоге попали в журнал.

 

 

Почти всем было интересно узнать: а каково это — лежать в чем мать родила перед незнакомыми людьми? Неужели не стыдно? Отвечаю — нормально. Съемки идут по нарастающей: сначала модель практически одета, привыкает к обстановке, к людям, а по ходу съемок начинает раздеваться. Такой вот стриптиз, растянутый на целый день. Ничего стыдного в этом нет, потому что и для фотографа, и для ассистента, и для стилиста с визажистом твое тело — это всего лишь съемочный материал. И смотрят на тебя как на недописанную картину.

 

После съемок моделям ничего не оставляют. Шмотки стилист берет в show-rooms магазинов и туда же их возвращает после съемок. Далеко не все вещи подходят по размеру. Но для таких нестыковок есть специальные студийные секреты. Например, если модель не влезает в узкие сапоги, ей надевают на ноги целлофановые пакеты. Фотографии после съемок тебе тоже не отдают — они становятся собственностью издательского дома.

Откровенно говоря, после съемок мне не осталось ничего, кроме накладных ресниц, скандальной строчки в биографии и незабываемого жизненного опыта. Словосочетание Moulin Rouge с тех пор вызывает стойкую ассоциацию не с парижским кабаре и даже не с фильмом, а со студией и тем самым постмодерновым журналом, в котором тексты про политику иллюстрируют фотографиями «ню».